Виктора Ивановича Чистякова и по сей день, называют гением пародии. Своими выступлениями он заслужил поистине всенародную любовь. Среди своих коллег по жанру Чистяков резко выделялся и фантастической музыкальностью, и тонкостью передачи манеры пения своих персонажей. Виктор Чистяков обладал уникальным диапазоном, и пел как женским голосом, так и мужским - и тенором, и баритоном. Это был совершенно непревзойдённый артист.
Номера Чистякова были художественно совершенны, тембровую окраску голосов он передавал абсолютно узнаваемо. Но артист не преподносил свою феноменальную способность как голый трюк, он создавал образ. Пародируемые, как правило, положительно относились к выступлениям артиста, хотя иногда пародии Чистякова были, действительно - едкими. Например, однажды от Чистякова сильно досталось Эдуарду Хилю. Так же по поводу пародий Виктора сильно сокрушался Николай Сличенко. Полад Бюль-Бюль Оглы просил, чтобы его Виктор не пародировал, считая, что исполнение Чистякова на его пение вовсе не похоже. Особенно негативно к пародиям относилась Людмила Зыкина. Но Чистяков реагировал на предупреждения весело: «Ну, не нравлюсь я ей такой щупленький», – и исполнял очередную пародию.
Узнаваемость персонажей в пародиях Чистякова была абсолютной. Он один в один пел за Анну Герман. Это была даже не пародия или эстрадный номер, а скорее – цирковой трюк. Равных Чистякову пародистов по изяществу и артистизму на советской эстраде просто не было. Однажды на радиостанции «Юность» поставили в эфир запись куплета песни в исполнении Майи Кристалинской, а затем – в исполнении Виктора Чистякова, и предложили слушателям определить – какой куплет поет Кристалинская, а какой – Чистяков? Слушатели, в том числе и те, кто знал манеру исполнения Виктора – не могли определить. Доходило до того, что те, кого он пародировал, сами путались, и не могли отличить свой голос от голоса Чистякова. Как это, например, произошло с Клавдией Шульженко, которая, услышав, как поет Чистяков ее знаменитый «Синий платочек», с удивлением воскликнула: «Это же я пою!» Друг Виктора Чистякова, Илья Резник говорил, что Чистяков часто пел даже лучше тех исполнителей, которых пародировал.
Его жизнь оборвалась, когда ему было всего 28 лет. В 1972 году Виктор Чистяков был приглашен участвовать в концерте, запланированном на 18 мая, и посвященном 25-летию Харьковской оперетты. Самолет на Харьков должен был вылетать около одиннадцати часов дня.
Накануне Виктор засиделся допоздна в гостях у Юрия Энтина, а вернувшись домой, он стал подписывать огромную пачку фотографий, которую фотограф отдал ему накануне. Его жена Наталья предлагала ему лечь спать, но Виктор ответил: «Не мешай, я знаю, что делаю». Он не лег, пока не подписал последнюю фотографию.
Утром Виктор проспал, но все равно поехал в аэропорт Внуково. Его привычка опаздывать вошла в легенду, он всегда и всюду опаздывал: на лекции в театральном институте, на встречи и даже, задержавшись в парикмахерской, мог опоздать на собственный концерт. Он опоздал и на самолет, которым должен был лететь на гастроли, но вылет был задержан по техническим причинам и Чистяков успел на свой рейс. Виктор был очень суеверным, не любил цифру тринадцать, а в самолете у него оказалось именно тринадцатое место. Под Харьковом пассажирский «Ан-10», в котором летел Виктор Чистяков, потерпел крушение. Самолет буквально развалился в воздухе. Следствие определило причину крушения самолета – усталостное разрушение центроплана при снижении. Экипаж и около ста пассажиров погибли.
Все, кто знал Виктора, были потрясены его смертью. По словам его друзей, у них постоянно было ощущение, что он куда-то летел над миром и над жизнью. Виктора не слишком интересовали материальные подробности его существования. За несколько дней до смерти он неожиданно вернул все долги. Последние дни, что подтверждается его последней фотографией, он приходил на концерты в черной рубашке, не смотря на светло-голубой костюм. На этом последнем концерте в Колонном зале в Москве ведущий Борис Брунов спросил его: «Витя, не кажется ли вам, что это не концертная рубашка?» А Виктор ответил: «Борис Сергеич, ну что вы ко мне пристали, может быть, у меня траур». Эта фраза была произнесена за несколько часов до его гибели.
Фильмы:
